Исторический момент в жизни Хелен

Хелен Шакман говорит о «Голосе», Который передал ей Курс Чудес

Во всем этом не было ничего, что я могла бы назвать обычным слышанием. На самом деле он не... Любопытно, что это очень сложно объяснить. Кто-то спросил меня: «Происходило ли это, как если бы твоя рука двигалась?». Нет. Я вела запись совершенно добровольно, в ответ на..., я называю это голосом, но «голос» имеет звучание... или звучит, в смысле соотносится со слушанием. А я ничего не слышала.

Думаю, такого рода слушание невозможно описать. Оно не имеет ничего общего с ушами или с волнами, ударяющими в барабанную перепонку, или чем-либо в этом роде. Я просто не знаю, возможно, я использую неверное слово, когда говорю «слышать». Я как бы распознавала его, он был очень быстрым, я даже... если пропускала фразу, я могла сказать что-то вроде: «Не мог бы ты повторить?»

Все было совершенно сознательно. Иначе я бы расценила это как галлюцинаторную активность. Не думаю, чтоб было так. 

Это не был мой голос. Не мог быть, поскольку он говорил о целой сфере, с которой я совершенно не знакома.

Думаю, что «знала», возможно, более удачное слово, чем «слышала». В начале предложения я не знала осознанно, каким будет конец. И здесь возникает еще одно затруднение в терминах обычного языка. Поскольку обычно, я полагаю, когда вы собираетесь сказать предложение, вы знаете, каким оно будет, вы как бы тут же получаете гештальт (нем.: облик, внешний вид, форма). Со мной было не так. Голос приходил очень легко, очень быстро, очень плавно. Думаю, даже без усилий, за исключением того, что он раздражал меня до смерти, но это не суть важно. Думаю, «слышать» неправильное слово. Я могла остановиться в любой момент и в любой момент возобновить запись, я записывала в такси и подземке, и вообще где угодно, например, в перерывах между телефонными звонками.

Единственное что любопытно и о чем я действительно знаю, и это любопытно, так это то, что я имею обыкновение делать только то, что сама хочу. Я полагала, что это должно быть сделано. Я предпринимала всевозможные усилия, чтобы в нем не было меня. Я не хотела ему мешать.  И я чувствовала, что это вопрос личностной целостности. И я действительно ему не мешала. Полагаю, что во всем этом меня расстраивало то, что это полностью противоречило тому, во что я верю, и это очень сложно. Но... я чувствовала, что он более важен. Я знаю, во что верю, но я не представляла себе, что он намерен делать дальше. И меня очень радовала его последовательность и то, что он очень настойчив, что я сочла критерием уполномоченности. Я читала очень тщательно. И только мне известно, с каким трудом мне удается прочесть что-либо с вполовину меньшей тщательностью, и насколько это мучительно.  А тут все произошло очень легко. Я говорила о системе, о которой понятия не имею и которая смущала меня неимоверно. До сих пор глаза в кучку.

Перевод Натальи Мальцевой.